Описание:
Альтернативная версия третьего эпизода. Энакин принимает решение не спасать Палпатина от Винду, однако настаивает на необходимости суда. В результате Сидиус арестован, Энакин остается в Ордене... казалось бы, счастливый конец? Отнюдь. До конца еще далеко, да и насчет того, будет ли он счастливым, вопрос очень и очень спорный.

Часть 1

Была уже глубокая ночь, когда Энакин сумел выбраться из Храма – превратившегося сейчас в нечто среднее между местом проведения празднества и военного совета в осажденном городе. Повод для радости был, конечно, весомый: враг, еще совсем недавно казавшийся неуловимым, схвачен и заперт в храмовых подземельях. Но высший совет не разделял эйфории, затронувшей почти каждого джедая – от последнего падавана до магистра. Нет, вместо того, чтобы радоваться победе, мастера предусмотрительно готовились к очередным баталиям – как словесным, так и очень даже вооруженным.

Оно и верно. Арест верховного канцлера – слишком резонансное событие, чтобы руководство Республики могло, как часто бывало прежде, просто предоставить Ордену свободу действий.

"Не говоря уже о том, что половина этого руководства – сторонники Палпатина. Плевать с высочайшего небоскреба хотевшие на вопросы как сторон Силы, так и правосудия".

Энакин угрюмо смотрел перед собой, на бесконечный мегаполис, раскинувшийся за лобовым стеклом. Жизнь кипит, как и всегда. Спокойная жизнь, мирная. Будто ничего не случилось. Но не нужно даже прислушиваться к Силе, чтобы уловить это... чувство, образ? Точно не разобрать: смутное ощущение, отзывающееся путаными ассоциациями. Грозовые тучи, сгустившиеся над планетой. Лавина, готовая обрушиться на галактику, сметая и перемалывая все, что попадется на пути.

Нечто подобное Энакин ощущал в обманчиво спокойные часы перед очередной вражеской атакой. Но масштаб – несопоставим. Все равно что сравнивать бластерный выстрел с орбитальной бомбардировкой.

Природное чутье и Сила в один голос вопили об угрозе. Казалось, она разлита в воздухе, как токсичные испарения в Заводском районе. Но какого хатта он чувствует это так остро? Какого – именно сейчас?

Похоже, убедив Винду оставить ситху жизнь хотя бы до суда, Энакин умудрился приблизить катастрофу. Ту самую, что ощущалась и прежде – но гораздо более смутно.

Энакин со всей силы надавил на рычаг, выжимая из спидера максимальную скорость, на которую тот был способен. Опустил стекла, и в машину с ревом ворвался поток воздуха, оглушая и до боли хлеща по лицу. Но назойливые мысли все так же продолжали роиться в голове: им не были помехой ни свист ветра в ушах, ни бешеная скорость, от которой небоскребы и спидеры размываются в нечеткие линии. Энакин как наяву видел перед собой лицо Палпатина, когда тот сложил оружие – вернее, попросту швырнул меч в окно. Невозмутимо, с таким надменным видом, будто оказывал своим противникам величайшую милость. Слышал негромкие слова, произнесенные без тени злобы и страха: "Ну что же, магистр Винду... мне всегда было любопытно взглянуть на храмовые подземелья". И – отеческая улыбка, обращенная к Энакину: "Я предполагал, что ты поступишь по совести, мальчик мой. Это очень хорошо... обычно после этого приходится учиться поступать по уму".

Энакин пустил спидер в штопор, едва не протаранив грузовик, пролетавший аэротрассой ниже.

Что старик хотел этим сказать? Что задумал? Вид у него был, как у победителя... какого хатта?! Блеф? Или действительно очередная ловушка? Если да, то на кого расставленная? На Республику? На Орден? На одного только Энакина?

Только с моей помощью ты сможешь спасти Падме.

Он до боли стиснул штурвал в руках: "Нет уж, владыка Сидиус. Надеялись поймать на это? Не выйдет".

Его видения были насланными. Мороком старого интригана... и почти ведь не просчитался, сволочь! Хороший был трюк, едва не сработал...

Энакин, помоги мне!

Он дал по тормозам так резко, что ремни безопасности впились в грудь, удерживая от удара о лобовое стекло. Осоловело помотал головой. Грязно выругался на хаттском, припомнив самый смачный лексикон обитателей Татуина.

Снова голос Падме. Снова ее образ перед глазами. Видение нечеткое и гораздо короче чем те, что являются во снах, – но виски точно так же сдавливает боль, а вдоль позвоночника расползается колючий холод.

Выдохнув, Энакин вновь запустил двигатели. Повел спидер медленно, все еще не в силах избавиться от дрожи в руках.

"Это не видение. Просто вспомнилось. Хатт раздери, ну и навязчивая же дрянь!"

Палпатин знал, на что давить. Да только с аргументами просчитался: для того, чтобы спасти Падме, не нужны техники Темной Стороны. Гораздо проще сделать так, чтобы их вовсе не пришлось применять. Нужно удвоить охрану, этот ее курятник служанок наконец делом занять, чтоб глаз с госпожи не спускали...

Энакин кивнул сам себе. Даже вымучил самодовольную улыбку. Все правильно, именно так он и поступит. Прекрасно обойдется и без сомнительной ситхской помощи...

Да вот только улыбка натянутой вышла, и внутренний голос безбожно фальшивил. Сомнения никуда не делись. Как и озноб. Как и тягостное предчувствие катастрофы.

Но к хаттам! Он все обдумает утром. Когда отдохнет хоть немного. После того, как хотя бы на несколько часов выбросит события этого дня из головы.

"Правильно, Энакин. Подожди немного. Утро преподнесет тебе очень богатую пищу для размышлений".

Вздрогнув, Энакин инстинктивно огляделся по сторонам, будто ожидая увидеть Палпатина на пассажирском сидении. Никого, естественно, там не обнаружил. Даже в Силе не ощущалось чужого присутствия... почти не ощущалось. Будто след остался на морском песке, почти размытый приливом. Или даже это – игра воображения?

Энакин выругался сквозь зубы. Если он неспособен отличить навязчивые фантазии от видений, свои мысли от телепатически переданных чужих... это многое говорит о его состоянии.

Или о ситуации в целом?

Он даже не знал, какой вариант хуже.

* * *

Исанн смотрела какой-то ужастик до того, как трансляцию прервал срочный выпуск новостей. Фильм был довольно глупый и девочку не пугал ни капли – мысль, что папа может войти в комнату и обнаружить, что дочь не спит в такое время, была страшнее всех кровожадных призраков вместе взятых.

А вот когда из динамиков планшета зазвучали знакомые звуки заставки "Республиканских новостей", девочка вздрогнула: срочные выпуски обычно ничего хорошего не предвещали. Наверняка сепаратисты опять какую-то планету захватили, или убили кого важного, или еще что-нибудь в этом роде.

"Опять папа злющий будет... так-так-так, а при чем тут... они что сделали?!"

Сглотнув комок в горле, Исанн отмотала запись назад. Пальцы у нее слегка задрожали, так что она даже не сразу попала по нужной кнопке. Нет, наверное, она что-то неправильно поняла. Ну не могли же джедаи на самом деле...

"...В настоящее время представители Ордена джедаев отказываются давать какие-либо комментарии касательно ареста верховного канцлера. По словам магистра Винду, уполномоченного говорить от лица Ордена, официальное заявление будет сделано не позднее семи часов утра по времени Корусканта..."

...арестовать канцлера. Но это же бред, глупость!

Отшвырнув одеяло, Исанн спрыгнула с постели. Нервно прошлась по комнате, обхватив себя руками. Сон, едва не сморивший ее во время просмотра фильма, как рукой сняло: теперь девочка разрывалась между желанием в панике побегать кругами или забиться под одеяло, спрятавшись от страшной новости, будто от воображаемого монстра.

Но и то, и другое ничем бы не помогло. Да и стыдно уже так себя вести, ей одиннадцать! Почти взрослая. Но как же страшно!

Что теперь с ними будет? Папа – друг канцлера, помогал ему во всем... и теперь Палпатина арестовывают. Может быть, Исанн еще не совсем взрослая, но все-таки кое-что понимает: враги канцлера – враги и ее отца. Раз уж они добрались до самого правителя Республики...

Не додумав мысль до конца, девочка помотала головой и зачем-то зажала уши. Глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она уже не ребенок маленький, должна держать себя в руках! Но разве можно сейчас вот так просто взять и лечь спать, будто ничего не произошло?

Нет, уснуть она точно не сможет.

Первым делом Исанн попыталась принять невозмутимый вид. Так как со стороны себя не видно, решила, что успешно. Немного поколебалась, прежде чем выйти из комнаты, беспокойно постукивая кончиками пальцев по контрольной панели: и что она собралась делать? Будить отца посреди ночи, вообще-то, затея не из лучших... но по такому поводу... он не станет злиться. Точнее, станет, но не на нее. Она ведь не из-за пустяка его беспокоит, а чтобы важную новость рассказать.

Решившись, девочка выскользнула в коридор. То и дело она вздрагивала, прислушиваясь к царящей вокруг тишине: ей все казалось, что с первого этажа раздаются какие-то звуки – не то шагов, не то ударов в дверь. Зайдя в спальню отца и никого там не обнаружив, Исанн на миг похолодела от ужаса: она ведь не видела, чтобы папа возвращался домой, и выпуск новостей не досмотрела – а вдруг там и о других арестах говорилось?!

На третий этаж, в кабинет, она кинулась бегом, начисто позабыв о попытках выглядеть спокойной и рассудительной. На лестнице девочка споткнулась, разодрав до крови коленку, а в коридоре лишь в последний момент разминулась со стеной, не рассчитав расстояние до поворота. В кабинет она влетела с разбегу, даже не подумав постучаться и дождаться разрешения. Мысль, что за такую бесцеремонность можно и по шее получить, пришла несколько запоздало, да и то надолго не задержалась: при виде отца ее тут же заглушили радость и облегчение.

– Папа!

Исанн едва не кинулась отцу на шею, но, запоздало заметив комлинк в его руке, остановилась как вкопанная. Щеки тут же стыдливо заалели: надо же было так сглупить! Вот теперь ей точно влетит.

Арманд удостоил дочь лишь коротким взглядом – да таким, что той вдруг захотелось со всех ног унестись к себе в комнату и для верности запереть дверь. Но, так как прогонять ее вроде не спешили, Исанн тихонько устроилась на диване, сложив руки на коленях и зачем-то оправив ночную сорочку. Нет уж, никуда она не пойдет! Одной страшнее. Да и интересно же, с кем это папа говорит и о чем...

– При личной встрече, Сейт, – отрезал Арманд, жестоко разочаровав уже навострившую уши девочку. – Да, мои люди над этим работают... Пестаж, хатт тебя дери, тебе подробный отчет предоставить?! Позже все обсудим.

Оборвав связь, он швырнул комлинк на стол. Исанн, притихшая и внезапно очень заинтересовавшаяся узором на ковре, судорожно прикидывала степень злости родителя. По всему выходило, что он в бешенстве: обычно именно в таком состоянии у него светлели глаза, из светло-голубых превращаясь в почти белые.

– Ты почему позволяешь себе врываться в мой кабинет без разрешения?!

Исанн нервно сглотнула, чувствуя, что кроме щек теперь горят еще и уши. Усилием воли заставив себя поднять взгляд, она ответила – хотелось, чтоб с достоинством, как взрослая, а получился все равно полупридушенный писк маленькой девочки:

– Пап, я не хотела мешать... я просто очень испугалась. Новости смотрела, вот и...

– Снова в ГолоСети сидела вместо того, чтобы спать?

Девочка угрюмо кивнула: отнекиваться было попросту глупо. Прочистив горло, приготовилась объясняться еще раз: не так сбивчиво и испуганно. Если будет вести себя, как маленькая, папа с ней ни о чем говорить не станет: отчитает и в комнату отошлет, залепив оплеуху для ускорения. Надо показать, что она может что-то понять...

– Пап, я ведь не совсем глупая. Я как узнала, что с канцлером случилось, так поняла: ты теперь тоже в опасности. Вот и захотелось проверить, все ли с тобой нормально... прости, что так не вовремя заявилась.

Те несколько секунд, что отец молчал, не спуская с нее пристального взгляда, Исанн боялась даже вдохнуть: только бы не прогнал! Она же с ума сойдет, если он сейчас не объяснит... что-нибудь! Если не скажет, что все будет хорошо...

Не прогнал: присел рядом и притянул дочь к себе. Исанн даже удивленно пикнуть не успела, как оказалась у отца на коленях. Сказать, что девочку это ошеломило, значит сильно преуменьшить: обычно он ее по голове-то гладил только в знак особого расположения, а уж чтобы обнимал...

– Кажется, я слишком часто позволяю кое-кому присутствовать при взрослых разговорах, – негромко произнес Арманд, поглаживая девочку по щеке. – И недостаточно сильно наказываю за подслушивание.

Исанн несмело и чуть виновато улыбнулась в ответ, крепче прижимаясь к отцу и совсем по-детски повисая у него на шее. На какой-то миг у нее даже получилось поверить, что папа может все, и никто не сумеет причинить ему вреда... но, увы, она действительно слишком часто слышала разговоры, не предназначавшиеся для детских ушей.

– Что ты теперь будешь делать? Ведь джедаи знают, что...

Исанн осеклась: отец мягко приложил палец к ее губам.

– Джедаи, – произнес он, зловеще понизив голос и прищурив глаза – все еще этого страшного, почти белого оттенка, – совершили ошибку. Роковую ошибку. Этой сектой и без того многие сыты по горло – а теперь они в открытую поставили себя выше Республики. Такое безнаказанным не останется. Так что... все будет хорошо, дочка. Веришь?

– Конечно верю, папа.

Исанн беспечно улыбалась – но на самом деле ей по-прежнему было страшно до дрожи. От собственного бессилия хотелось плакать: она ребенок, просто ребенок... но ребенок, который понимает слишком многое. И прекрасно помнит, что в последний раз отец обнимал ее в тот день, когда мама бросила их и пропала без следа.

Тогда он тоже говорил, что все будет хорошо. А она поверила, потому что была маленькой.

"Все-таки быть маленькой иногда хорошо. Жалко, что я почти взрослая".

Дааа... Вот и появился фик, описывающий арест Канцлера и политические последствия такого шага. Да, а представление Палыча Дартом Сидиусом будет подано Айсард как гениальная операция по внедрению и провоцированию сепов на необдуманные действия? Например, операцию с захватом Сената и канцлера можно будет подать как выманивание флота КНС с Гривусом и Дуку в ловушку с собой в роли приманки?

И главное: прода когда, а то фанф явно не закончен...

P.S. И да поможет вам в делах ваших Бог-Император.

Карахар, спасибо за отзыв)



Давно хотела написать про это, вот и не удержалась)



Ну, во-первых, не Айсард, а Айсардом: Исанн маленькая еще, нужна больше для красоты и подачи сюжета через мало что понимающее, маленькое и бестолковое лицо. А во-вторых, не рановато ли Палычу и ко. оправдываться? Как говорится, какие ваши доказательства? Палыч не намерен никому ни в чем признаваться, а доказательств у джедаев нет. Так что Орден тут в сложной ситуации оказался, несмотря на кажущийся триумф.



Ясное дело, он только начался! Проду постараюсь поскорее написать, но тут точных сроков дать невозможно.



Не знаю, как принято отвечать в фэндоме... "Вархаммера", наверное? Так что по-простому: спасибо, помощь никогда не помешает)

Просто то, что Палпатин и Сидиус одно лицо - доказать джедаи смогут. Ну а в оправдание этого факта и пустить слезу: такую операцию загубили! А это вообще что, глупость или предательство? С напором на измену и обвинениями (неформальными) Ордена в заговоре.

Идея неплохая, но вы переоцениваете возможности Ордена. Как они докажут?) У них нет фактов в распоряжении - кроме тел магистров, о которых позаботятся раньше, чем джедаи спохватятся. А так по всему получается, что джедаи напали на законного главу государства без расследования, без согласования с Сенатом, без какой-либо санкции. Нехорошо выглядит, правда?)

И, что самое главное... кому они будут что-либо доказывать? Винду очень правильно заметил про: "Он контролирует суды и Сенат". А еще забыл военных, губернаторов (и прочий административный аппарат), силовиков... так что все непросто.

Ну, зная, куда копать - накопают. Совсем уж идиотами их делать не надо. Только вот как им доказать, что за это надо было его арестовывать...

Они не идиоты, отнюдь) Если бы у них совсем не было шансов, было бы не интересно, правда?) Но и говорить, что связь между Палпатином и Дартом Сидиусом очевидна, нельзя. Пока что у джедаев есть только заявления Энакина. И все.
К тому же джедаям в этом деле потребуется содействие республиканских сил правопорядка и административного аппарата. И тут начинаются проблемы... сразу оговорюсь: далеко не все власть предержащие хотят видеть Палыча и его сторонников у руля Республики. И именно это дает джедаям шансы на успех.

Ещё вопрос: а то, что война ещё идёт, про это джедаи не забыли?

О ней забудешь - напомнит. Так что и с войной им придется разбираться.

И вся эта байда стремительно разовьется в гражданскую войну без руководства (Сепаратисты ведь живы здоровы?)

К такому исходу ситуация будет достаточно близка — не буду уточнять, насколько)

С самого утра только и разговоров было, что об аресте канцлера. СМИ драли глотки, на все лады обмусоливая официальное заявление, в котором магистр Винду изобличал Палпатина в его преступлениях против Республики. Тон журналистов варьировался от сдержанного скепсиса до ужаса и такой агрессии, что впору идти на Храм войной: послушать особо рьяных обличителей, так Орден — не что иное, как страшная тоталитарная секта, а члены ее — сплошь фанатики, что руководствуются лишь благом Ордена и беспрекословно следуют приказам магистров из Совета. Естественно, алчных, жадных до власти и давно уже замысливших установить в Республике теократическую диктатуру. Но даже те издания и каналы, что предпочли быть сдержанней в суждениях, исподволь подводили аудиторию к мысли, что Орден вышел за пределы своих полномочий, грубо поправ все нормы республиканского законодательства.

— Уже началось, — Падме кругами расхаживала по комнате, беспокойно заламывая руки. Позади нее голоэкран передавал очередное мнение очередного политолога по поводу происходящего. Насколько Энакин понял, суть вновь сводилась к обвинениям Ордена в государственной измене, замаскированным под мишурой мудреных фраз и юридических терминов. Он не особо вслушивался: мерзко было до тошноты. — Только послушай, что они говорят о вас!

Энакин в отвращении скривился:

— Слушаю уже все утро. Что там опять несут? Что мы устраиваем оргии и жертвоприношения по праздникам?

— Если так и дальше пойдет, скоро этому никто не удивится, — Падме с осуждением взглянула на голоэкран, будто хотела пристыдить эксперта за наглую ложь. — Это не шутки, Энакин. Видишь, как быстро они отреагировали? Магистр Винду не успел сделать заявление, а на Орден уже ополчились и журналисты, и ученые… их просто с цепи спустили, дав команду! Свободные республиканские СМИ… — она всплеснула руками: видимо, слов, чтобы выразить всю глубину своего возмущения, найти уже не могла.

Что Энакин обожал в своей жене — если опустить длинный список прочих качеств, за которые можно обожать Падме Амидалу, — так это способность думать о свободе слова, когда галактика стремительно катится ко всем чертям. Возможно, в политике он понимал немного —, а по правде сказать, не понимал практически ничего, —, но кое-что для него было ясно, как татуинский полдень: пока Республика занята внутренними дрязгами, КНС вполне способна мобилизовать свои все еще немалые ресурсы, вновь отодвинув конец войны на неопределенный срок. А из того, что Энакин успел узнать о республиканской политике, вывод напрашивался простой: дрязги затянутся надолго.

Утешало одно: без Сидиуса, Дуку и Гривуса сепаратисты будут заняты ровно тем же самым.

Падме тем временем продолжала бушевать, не замечая, что муж с отсутствующим видом смотрит куда-то в стену и поддерживать диалог явно не стремится. Привычку говорить много и будто бы для себя Энакин за любимой знал давно и относился к ней с пониманием, а временами — со здоровым юмором: бесчисленные заседания Сената кого угодно приучат доносить свои мысли так, чтобы оппонент и слова вставить не мог, а под конец речи согласился со всеми выдвинутыми постулатами — лишь бы оратор оставил его в покое.

— И это ведь не вчера началось! Общественное мнение против вас настраивают уже не меньше пяти лет: принижают роль джедаев в победах и винят во всех поражениях, выставляют жадной до власти, невероятно влиятельной и богатой организацией… даже современные исторические программы показывают Орден с наихудшей стороны! А теперь еще и это…

Энакин машинально кивнул, благоразумно смолчав о том, что пустобрехи разной степени профессионализма его интересуют примерно столько же, сколько скопившаяся в углу пыль. Если бы его кто спросил — пусть себе общественность и разномастные эксперты хоть ядом изойдут, если им так неймется. Куда больше его волновало, насколько катастрофичными станут потери на фронтах, пока командование разбирается, кто теперь отдает приказы.

Внезапно Падме обернулась, едва не запутавшись в волочащемся по ковру подоле. Ее щеки разрумянились, огромные глаза горели… в который раз Энакин поразился, какой прекрасной она становится, когда волнуется или злится.

— Вы поторопились с этим арестом, Энакин. Даже мне трудно поверить в то, что сказал магистр Винду, в то, что говоришь ты… но дело не только в этом. Канцлер неприкосновенен до тех пор, пока решение о его аресте не одобрит Сенат, и никто, даже джедаи, не имеет права нарушать этот порядок. Я уже разговаривала с Бейлом…

«Ну конечно же. И почему я не удивлен?»

Энакину уже не раз приходила в голову мысль, что имя Бейла Органы он слышит слишком часто. О его уме, самоотверженности, отваге, профессионализме и прочих положительных качествах он был осведомлен так хорошо, что порой руки чесались проверить, относится ли к их числу умение быстро бегать и уворачиваться от ударов по аристократической физиономии.

–… и он очень обеспокоен. Говорят, на чрезвычайной сессии Сената будет ставиться вопрос о признании ареста канцлера незаконным. Многие уже сейчас говорят, что собираются поддержать резолюцию, осуждающую действия Ордена, и…

Падме вдруг побледнела и, пошатнувшись, схватилась за спинку кресла. Не успела она присесть, как вскочивший с места Энакин подхватил ее под руку и, бережно поддерживая, помог опуститься на софу.

— Ты в порядке?

Падме бледно улыбнулась и, молча кивнув, накрыла ладонь Энакина своей. Холодной, чуть дрожащей. Румянец исчез с ее лица,
как не бывало, лоб влажно поблескивал от испарины

— Все хорошо, Энакин. Я просто… — она поморщилась, прижимая ладонь к животу. — Просто переволновалась. Ты же знаешь, я боюсь за тебя… И вся эта история с канцлером… я до сих пор не могу поверить! Он же был другом моей семьи, поддерживал меня, когда я была королевой, да и потом, в Сенате… конечно, власть изменила его не в лучшую сторону, но мне бы и в страшном сне не пришло в голову подозревать его в чем-то подобном!

Какая-то полудетская обида мелькнула на ее лице; подозрительно заблестевшие глаза Падме поспешно утерла тыльной стороной
ладони. Ничего сейчас не осталось в ней от хладнокровной сенатора Амидалы — была лишь та, настоящая Падме, которая в Сенате прячется за пышными одеждами и слоями грима: беззащитная, доверчивая и ранимая. Повзрослевшая раньше срока девочка, которая отчаянно старается быть мудрой и сильной… не так уж и многое в ней изменилось за эти тринадцать лет. Только не для него.

— Бросила бы ты все это, Падме, — негромко произнес Энакин, слегка сжимая ее тонкое запястье. — Я уже говорил тебе, и говорю снова: тебе нечего делать в этой змеиной яме. Особенно сейчас…

Он мягко коснулся кончиками пальцев ее живота и улыбнулся: малыш тут же зашевелился — возможно, и просто так, но хотелось бы верить, что почувствовав присутствие отца.

«Не о том думаешь, Падме, не о том. Тебе не о Республике сейчас надо заботиться, а о нашем малыше. И о себе. Остальное — хоть огнем гори. Республика, Сидиус со всеми своими планами, Органа, чтоб он провалился…»

— Энакин, — протянула Падме с усталым снисхождением. Улыбнулась, как могла бы улыбаться неразумному ребенку, требующему купить ему настоящий звездолет. — Ты же знаешь, что это невозможно. А если бы я попросила тебя бросить Орден? Никогда больше не возвращаться на фронт? Глупость же, правда? А ведь я этого хочу… больше всего на свете хочу.

Она подалась вперед и обхватила руками его шею — неловко, едва не потеряв равновесие. Ее подбородок немного болезненно уперся Энакину в плечо, но он и не подумал отстраняться — напротив, крепко, но бережно обнял ее, стараясь не надавить на живот.

— А знаешь… я все-таки попрошу, — вдруг заявила Падме с наигранными капризными нотками. — Когда война закончится, уходи из Ордена. Мне нужен муж, а не рыцарь-джедай. Муж, слышишь?

Энакин еще крепче стиснул жену в объятиях. Провел ладонью по ее спине, огладил плечи и шею, зарылся пальцами в волосы, чувствуя, как она млеет от его прикосновений и льнет ближе, словно котенок, напрашивающийся на ласку. Никто не спешил прерывать тишину: не так уж и часто выпадали моменты, когда они могли просто помолчать, выбросив из головы все проблемы, наслаждаясь близостью друг друга и мечтами о том, как могло бы быть, если…

Вот только если бы Энакин довольствовался мечтами, то до сих пор был бы рабом на Татуине.

— Я слышу, Падме. И обещаю тебе: так и будет. Как только кончится война, я уйду из Ордена. Мы наконец-то сможем стать нормальной семьей.

Падме вздрогнула, словно по ее телу пропустили электрический ток.

— Ты… правда сделаешь это? Порвешь с Орденом? — ее игривости как не бывало: казалось, она была не до конца уверена, что не ослышалась, настолько несмело прозвучал ее голос.

Энакин и сам чувствовал себя странно. Произнеся эти слова, он будто переступил порог Храма и услышал за спиной грохот тяжелых дверей, закрывшихся для него навсегда.

Чертовски приятный звук, как оказалось. Даже жаль, что пока он существует лишь в его воображении.

— Да, — твердо ответил Энакин, глядя жене прямо в глаза. — И жалеть не стану. Свой долг за освобождение из рабства я сполна выплатил — да так, что Орден мне еще должен останется, если я возьмусь подсчитывать. Когда сепаратисты будут разгромлены, меня там больше ничто не будет держать.

Уж точно не стремление положить жизнь за идеалы, чуждость которых становилась для него все яснее и яснее с каждым годом. Уж точно не необходимость скрывать ото всех свой брак и месяцами не видеться с семьей. Магистры говорили, что он избран восстановить равновесие Силы… что ж, насчет равновесия — хатт его знает, но победу над последним повелителем ситхов он дражайшим учителям принес — как истинный джедай, отбросив привязанность к человеку, ставшему ему наставником и другом.
Избранный выполнил свою задачу —, а мальчишке-оборванцу с Татуина, слишком испорченному нормальной жизнью, чтобы стать настоящим джедаем, в Ордене нечего делать. Жаль только, что мальчишке-оборванцу потребовалось тринадцать лет, чтобы это осознать.

Счастливая улыбка Падме и долгий поцелуй стали для Энакина лучшим подтверждением его правоты. Окончательным, не подлежащим сомнению.

— Может быть, я тоже уйду в отставку после войны, — задумчиво протянула она, с неохотой оторвавшись от его губ. — Знаешь, с четырнадцати лет заниматься политикой и не видеть ничего, кроме нее… это нелегко. Да еще и время такое безумное… может, ты и прав — хватит с меня этого. Но сейчас я не могу уйти, ты ведь понимаешь. От меня…

— Слишком многое зависит, на тебя слишком многие рассчитывают. Я знаю.

Энакин попытался ласково улыбнуться, но актер из него всегда был никудышный, так что улыбка получилась кривоватой и больше похожей на оскал. Его бы на то воля, и Падме больше и шагу на порог Сената не сделала: меньше всего ему хотелось, чтобы его беременная жена лезла в чреватые летальным исходом политические дрязги.

Вот только в таких делах мнение Энакина значило для Падме меньше, чем утратившие силу статьи законодательства. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как смириться… и делать все возможное, чтобы очаровательная головка жены и дальше оставалась на плечах.

— Мы обязательно поговорим об этом позже, — клятвенно пообещала Падме. — Когда…

— Война закончится.

— Именно.

Они оба рассмеялись — немного горько, с почти неприкрытым сарказмом, но зато искренне и в едином порыве.

«Интересно, что мы будем говорить друг другу, когда война действительно кончится?»

А политолог все продолжал вещать с голоэкрана о презумпции невиновности, канцлерской неприкосновенности и еще что-то — о чрезвычайной сессии Сената. Судя по мрачно-суровому выражению лица и заявлениям апокалиптического толка, в скором возвращении к мирной жизни этот господин серьезно сомневался.

Даа... Вот только непонятно, почему это сепы устроят дрязги. Точнее, почему у них они скажутся на боевых действиях. Вспомните, в этот момент лидеры КНС на Мустафаре, то есть собирать конференции им не надо: они могут договорится о дальнейших действиях прямо на месте. А пара десятков разумных завсегда договорятся быстрее, чем пара десятков тысяч, как в Республике.

А вы посмотрите на их поведение в фильмах: может, я не права, но у меня сложилось впечатление, что от бегства и попыток договориться с Республикой их удерживал только страх перед пресловутыми Сидиусом, Гривусом и Дуку. Руководители сепаратистов же бизнесмены, а не военные или государственные деятели: по-моему, большинство из них на старте вообще не понимали, во что их Сидиус втягивает (тот же Ганрей всего-навсего хотел пересмотра закона о налогообложении, а оно как закрутилось...) - сыграли, с одной стороны, алчность, а с другой - страх перед Сидиусом. А сейчас их жизни в опасности, бизнес тоже не лучшие времена переживает - за исключением разве что тех, кто поставками вооружений занимается, да и то - одно дело их продавать, и совсем другое - самим использовать. Так что многие вообще могут подумывать о замирении (что не так уж и невероятно, с их-то деньгами, связями и компрометирующей инфой на некоторых должностных лиц). И даже если отбросить этот момент, начнутся споры по поводу дальнейшего проведения кампании: ресурсы истощаются, Республика ощутимо дает по мозгам - в такой ситуации надо думать хотя бы над тем, куда войска перебросить, сконцентрироваться ли на защите наиболее важных миров, или уделить внимание операциям, которые могли бы истощить силы Республики и отвлечь ее... так что поводов для распрей предостаточно.

Полагаю, под вопли о виновности-невиновности некоторых товарищей все остальные будут сейчас оголтело торговаться (республиканцы с сепаратитсами). И Бейл там будет не в последних рядах. Канцлерское кресло внезапно осовободилось, что ж не попробовать опять туда запрыгнуть?

Бейл — товарищ очень предприимчивый, так что такие поползновения с его стороны очень даже возможны. Что до остальных — разведут не то что базар во всех смыслах слова, но и что похуже.

А вот интересно, Энакин и Падме так мечтают о будущем, как будут жить семьей и т.д. их не беспокоит, что если их ребенок будет одаренный, то этот ребенок пойдет в орден в младенческом возрасте и родителей своих не узнает? Как то они об этом даже и не вспоминают. По-моему в ДДГ одаренных забирали из семей не особо интересуясь желаниями родителей?

На этот счет точки зрения разные и, если я не ошибаюсь, эта версия — фанонный домысел. Определенные рычаги давления у джедаев наверняка были, но чтобы прям без альтернативы в Орден одаренных детей забирать — вроде не было такого. Думаю, все сильно зависит от настойчивости того, кто забирает, и от самих родителей. А Энакин и Падме вряд ли позволили бы забрать их ребенка.

Вот насчет этого я не уверена. Мне кажется альтернативы не было. Во-первых - идеалогия. Оказаться в Храме джедаев была великая честь. Во-вторых - оставлять одаренных без присмотра - опасно. А что могут натворить отец и сын такой силы как Энакин? Так что скорее всего это было добровольно-принудительным.
Кроме того: Падме - Сенатор. Энакин - член Ордена. Они слишком заметны, чтобы не отдавать одаренного ребенка. По любому, они не могут не думать об этом.

Идеология идеологией, но не думаю, что каждая семья в галактике была бы счастлива отдать ребенка в Орден. Более того, появись в Республике закон, обязывающий родителей это делать, массовые протесты против Ордена начались бы задолго до Палпатина. Канцлер, допустивший это, может быть, и продержался бы до конца срока, но следующий бы почти наверняка это безобразие отменил — симпатий народных масс ради. Так что юридического обоснования здесь нет и быть не может. То, что джедаи всеми правдами и неправдами будут пытаться заполучить ребенка такой силы — факт. Но обязать Энакина и Падме это сделать они не могут. Если только не удастся посадить на пост канцлера марионетку, конечно.

Мда... интересная картинка вырисовывается. Палпатин за решеткой, джедаев активно поливают грязью, все друг с другом грызутся... А что же, никто так не пройдется по рыцарю-без-страха?

Вспомнят о нем еще, как же без этого. Но с Энакином все сложно, потому что на него у Палыча планы имелись, и приближенные ситха об этом знали: без конкретики, конечно, но трогать пока опасаются. Об этом еще будет)

О, интересно будет почитать)

Постараюсь, чтобы так и было)

Название фанфика само по себе не привлекало, но я всё же решила зайти и почитать.
И я в восторге!
Круто по смыслу, по слогу и стилю. В целом прикольная идеи и очень интересно почитать, что там будет дальше, потому что сюжетная линии вообще не тривиальная и много обещающая)))
В местном Энакине чувствуется характер, особенностью, за ним очень интересно наблюдать)
И в целом идея про незаконность ареста Палпатина - она очень здравая)
Ну и фраза по то, что они буду говорить друг другу, когда война закончится - очень сильная и многозначущая!

Автор - спасибо за прекрасные кусочки! Ждём продолжения)

Ариша, спасибо за отзыв!) Да, с названиями у меня вечно не ладится. Я очень рада, что вам нравится, и надеюсь идею вытянуть до конца)

Вы, наверное, и не видели. О незаконности ареста канцлера есть очень веселый маленький фик http://snapetales.com/index.php?fic_id=7996

Не видела) Фик роскошен, спасибо большое, что поделились)

Званый вечер, который устроил в своих апартаментах сенатор от Рилота Орн Фри Таа, проходил в довольно напряженной атмосфере. Конечно, подобные мероприятия всегда имели определенное сходство с террариумом, полном не поделивших кормежку ядовитых змей, но при всем своем опыте Орн не мог припомнить, чтобы интенсивность и злобность шипения когда-либо была столь высока. За светскими беседами и громким смехом скрывались заговорщические шепотки, сливающиеся в едва различимый, но несмолкающий гул; нельзя было просто пройти к столику с напитками, чтобы не почувствовать себя невольным свидетелем какой-нибудь страшной тайны: казалось, не было гостя, что не обменивался бы с другими многозначительными взглядами и якобы случайными жестами, не переговаривался бы о пустяках, явно имеющих скрытый от непосвященных смысл. Хуже всего, наверное, приходилось тем, кто не занимал твердых позиций по отношению к канцлеру Палпатину и Делегации двух тысяч: одной Силе известно, сколько они за этот вечер получили заманчивых предложений, приглашений на более приватные встречи, тонких намеков и завуалированных угроз.

Даже перед выборами обстановка никогда не накалялась до такой степени, как накануне предстоящей чрезвычайной сессии Сената. Все хорошо понимали: чем бы она ни закончилась, грядущий передел власти сотрясет Республику до основания – слишком могущественны были противостоящие силы для меньшего.

Едва ли не каждый из гостей чувствовал себя причастным к поворотному историческому событию – а те, что позначительнее и поамбициозней, и творцами истории. Однако большинство этот вечер расценивало лишь как подготовительный этап, на котором не может произойти ничего значительнее заключения пары-тройки новых союзов и договоренностей – в дополнение к уже имеющимся. И только хозяин знал, что на его мероприятии действительно решаются важные вопросы – этажом выше, в малой гостиной, хорошо защищенной от прослушивания. Решаются группой из пяти людей, за каждым из которых – ресурсы настолько внушительные, что даже влиятельному сенатору, одному из ключевых членов коалиции, немудрено почувствовать себя лишь разменной фигурой.

В такие моменты Орн очень хорошо понимал членов Делегации двух тысяч, изо всех сил пытающихся восстановить власть Сената. Неприятное это, что ни говори, чувство – в вежливых и обходительных словах союзников слышать: "Делай, что говорят, и не суй нос не в свои дела". Не этого он ожидал когда-то, оказывая поддержку Палпатину...

Но теперь даже и думать о смене лагеря поздно. Когда канцлер будет освобожден из рук джедаев, лучше уж быть за рулем катка, который проедется по предателям и оппозиции, чем на его пути.

Поправив одеяние, сбившееся и слишком плотно облепившее тучное тело, тви'лекк поспешил к гостям. Ему предстояло со многими переговорить: дражайшие союзники ясно дали понять, что если в его коалиции окажется хотя бы один предатель, проголосовавший неправильно, их доверие может... поколебаться.

А доверие, как известно, товар бесценный. Особенно в государстве, стоящем на пороге великих перемен.

* * *

В то время как в банкетном зале не стихала музыка и негде было скрыться от многоголосого гомона, в гостиной на втором этаже царила тишина. Ни снизу, ни из соседних комнат и коридоров сюда не проникало ни звука – как, впрочем, и отсюда. Заслуга эта принадлежала не только строителям, заложившим толстые стены и перекрытия, но и хозяину, установившему здесь мощные блокираторы звука и оборудование против прослушки. Рилотскому сенатору слишком часто приходилось принимать гостей, беседы с которыми должны оставаться строго конфиденциальными, чтобы не позаботиться о защите от любопытствующих.

На этот раз и сам сенатор оказался сюда не допущен: сегодня его задача сводилась к тому, чтобы предоставить нескольким гостям повод поговорить, исключая даже малейшую опасность быть обвиненными в сговоре. Все остальные вопросы Орна Фри Таа...

– Положение у нас не из простых, господа. Делегация двух тысяч осмелела настолько, что сегодня Органа предложил мне покинуть пост – якобы до тех пор, пока не завершится суд. Не думаю, что нужно пояснять, чего он и его клика хотят добиться подобными инициативами.

...Не касались по вполне понятным причинам.

– Уже о суде заговорил? Органа всегда был мастером выдавать желаемое за действительное, – желчно ухмыльнулся Уилхуфф Таркин. Со стороны могло показаться, что мофф вполне доволен жизнью: развалившись в кресле, он неспешно потягивал вино и с немного отстраненным видом рассматривал пейзаж за окном. Правда, по Таркину всегда было трудно сказать, в каком расположении духа он пребывает: выражение невозмутимой надменности будто намертво впечаталось в его лицо, а взгляд неизменно оставался холодным и цепким.

– Увы, оснований для самоуверенности у него больше, чем хотелось бы, – хмуро процедил Сейт Пестаж. – И если мы будем мешкать с ударом, их станет еще больше.

Руководитель администрации канцлера и в лучшие времена мог без грима играть злого колдуна из сказки – сейчас же вид у него был и вовсе болезненный: впалые щеки ввалились еще сильнее, скулы казались острыми настолько, что вот-вот прорвут кожу, приобретшую нездоровый землистый оттенок. Судя по глубоким теням под глазами, Пестаж за прошедшую ночь и почти минувший день не позволил себе и часу сна – что для пожилого человека явно было нелегко.

Покрутив в жилистых пальцах бокал, да так и не отпив ни глотка, он обратился к сидевшему в угловом кресле чагрианину:

– Мас, как скоро вы сможете созвать чрезвычайную сессию Сената?

Спикер быстро прикинул что-то в уме.

– При крайней необходимости – в течение суток, – уверенно ответил он, чуть склонив увенчанную рогами голову. Неизвестно, откуда у расы амфибий взялся жест, заставляющий вспомнить о бантах, но факт остается фактом: если чагрианин наклоняет голову так, чтобы кончики рогов были направлены на собеседника, и смотрит при этом исподлобья – быть спору. – Но я бы настоятельно рекомендовал не выдвигать на повестку дня вопрос о немедленном освобождении канцлера, господа.

Ответом ему было выжидательное молчание и пытливые взгляды. Амедда чувствовал, что союзники встретили его слова с
удивлением и настороженностью, однако никто не спешил возражать, не дослушав до конца, – чем, к слову, подобные собрания выгодно отличались от заседаний Сената.

– Слишком радикальные положения резолюции могут вызвать ненужные разногласия среди сенаторов. Хотя Орден и был значительно скомпрометирован – собственными действиями и их грамотным информационным сопровождением, – спикер уважительно кивнул Арманду Айсарду, – он по-прежнему остается одной из самых древних, уважаемых и влиятельных организаций Республики. Я опасаюсь, что многие не посмеют открыто выступить против его решения – не говоря уже о тех, кто заведомо является нашими противниками. В итоге голосования мы рискуем получить слишком мягкую резолюцию с размытыми положениями, которые оставят джедаям пространство для маневра.

Адмирал Освальд Тешик возмущенно фыркнул в окладистую бороду, однако от комментариев воздержался. Подобные проволочки командующему Центральным военным округом претили. Для него расклад был прост: если у тебя есть ресурсы и силы, а противник уязвим – надо бить, пока эту уязвимость не ликвидировали. Такую позицию Амедда понимал и даже в чем-то поддерживал, но считал для столь деликатной ситуации неадекватной.

– И что же вы предлагаете? – подбодрил чагрианина Пестаж, приглашающе махнув жилистой ладонью.

– Внести на рассмотрение Сената резолюцию, с которой легко согласится подавляющее большинство: потребовать не немедленного освобождения канцлера, а его неприкосновенности до тех пор, пока чрезвычайная комиссия – набранная, разумеется, из надежных людей, – не вынесет вердикт о правомерности... вернее, – он усмехнулся, обнажив острые мелкие зубы, – неправомерности действий Ордена. До тех пор Палпатину будет гарантирована безопасность, а все его реформы сохранят юридическую силу. Мы же за это время позаботимся об укреплении позиций: нейтрализуем наиболее опасных оппонентов, упрочим существующие альянсы и привлечем на свою сторону колеблющихся. Тогда на следующей сессии исход голосования будет предрешен – никакого риска, ни малейшей вероятности провала.

Какое-то время все молчали, обдумывая предложение. Пестаж постукивал кончиками пальцев по подлокотнику, погруженный в свои мысли; Айсард изучающе смотрел на Амедду тем самым мерзопакостным взглядом, под которым невольно начинаешь чувствовать себя подопытной крысой под занесенным скальпелем. Таркин и Тешик явно были настроены скептически – правда, один имел вид человека, знающего гораздо больше остальных, второй же раздраженно поморщился, будто услышав изрядную глупость.

– Ваше мнение, господа? – Пестаж, как и всегда при решении спорных вопросов, предпочитал выслушать позиции остальных, прежде чем выражать свою.

Первым откликнулся Тешик:

– Мы готовились больше десяти лет – этого вполне достаточно, – безапелляционно заявил он, с такой силой поставив бокал на столик, что рубиново-красная жидкость едва не выплеснулась через край. – Наши враги не идиоты, и сидеть сложа руки не станут. Если Органовская кодла споется с джедаями – а она споется, дай только срок, – у нас появятся проблемы еще серьезнее нынешних. Надо действовать сейчас, я считаю – потом будет только хуже.

– Согласен, – кивнул Айсард. – Чем дольше Палпатин находится в руках джедаев, тем слабее будут становиться наши позиции. Не забывайте, господа: без нас, без сильной централизованной власти, большинству сенаторов жилось гораздо фривольнее и богаче. Пока что мы удерживаем большую часть Сената под контролем, но только дай им почувствовать, что поводок ослаб – и до какой-нибудь светлой головы неизбежно дойдет, что наша власть целиком и полностью основана на реформах Палпатина. Которые автоматически будут признаны недействительными, если его объявить его ситхом и врагом Республики... И тогда, – зловеще прищурив глаза, он до хруста сжал ладонь в кулак, – думаю, ни для кого не секрет, чем эта история закончится для нас.

– Как по мне, Арманд несколько сгущает краски... но все же такой исход вероятен, – Таркин задумчиво потер пальцами острый подбородок. – Сейчас наше влияние велико, но со временем будет лишь уменьшаться. Страх ослабнет, выгода от поддержки Палпатина станет... скажем так, неочевидна. Нужно действовать сейчас.

– К тому же, – вновь вмешался Айсард, – настроения народных масс нам благоприятствуют. Если потребуется прибегнуть к крайним мерам, население воспримет военный переворот в пользу Палпатина благосклонно – если не с энтузиазмом. Разумеется, это касается далеко не всех миров, но сейчас нас интересуют наиболее стратегически важные.

– Постойте, – вскинул руку Амедда. Он даже не сумел скрыть волнение: тонкая кожа головных хвостов побледнела до нежно-голубого, зычный голос, хоть спикер и владел им превосходно, едва заметно дрогнул. – Военный переворот? Я считал, что это крайняя мера!

– Он и остается крайней мерой, – кивнул Таркин. – Однако мы должны быть готовы к любому исходу, не так ли?

Мофф обменялся многозначительными взглядами с Тешиком – собранным и решительным, будто уже готовящимся к бою. Впрочем, было у Маса подозрение, что "будто" здесь лишнее.

– Значит, решено, – голос Сейта Пестажа вырвал чагрианина из мрачных раздумий о том, в какой дурдом превратится Сенат, если переворот все-таки состоится. – Завтра будет готов текст резолюции. Если мы с Амеддой и Айсардом ее одобрим, она будет выдвинута на чрезвычайной сессии коалицией Внешнего кольца. За оставшиеся три дня мы должны приложить все усилия к тому, чтобы она была принята безо всяких поправок. Если же события будут развиваться по худшему сценарию... – сделав многозначительную паузу, он взглянул на Таркина и Тешика.

– Сценарий военного переворота был отработан в ходе последних учений. При необходимости дополнительные силы будут отозваны с фронтов, – коротко кивнул Тешик. – Высшее офицерство, за редким исключением, лояльно канцлеру и будет беспрекословно подчиняться приказам.

– Насколько мне известно, у моффов достаточно ресурсов, чтобы вовремя пресечь любые попытки помешать смене власти, – на тонких губах Таркина заиграла довольная ухмылка. – Об их лояльности, думаю, говорить излишне. Вот кто меня беспокоит, так это клоны...

– В рядах ВАР недовольство джедаями близко к точке кипения. В большинстве своем генералы-джедаи относятся к клонам, как к пушечному мясу – немногим лучше, чем конфедераты к своим дроидам. Что, разумеется, в корне ошибочно... – Айсард насмешливо взглянул на Таркина, к клонам относящегося с крайним пренебрежением. – Достаточно лишь немного подтолкнуть, чтобы бунты против джедаев вспыхнули по всем фронтам. Не говоря уже о том, что клоны очень законопослушны – а законом для них является слово верховного главнокомандующего.

На миг Амедде показалось, что при этих словах Айсард и Пестаж обменялись странными взглядами – лукавыми и понимающими, как у людей, разделяющих неизвестную другим тайну. Однако вскоре разговор, к величайшему облегчению спикера, свернул на дальнейшие приготовления, и он выбросил это из головы, посвятив все свои мысли работе.

Похоже, он один был твердо намерен вернуть Палпатина к власти мирным путем. А значит – чрезвычайная сессия должна пройти безупречно.

* * *

Совещание продлилось недолго: после того, как общая стратегия была определена, каждому надлежало приступить непосредственно к своей работе. Все дальнейшие консультации, если таковые понадобятся, вполне можно было провести дистанционно, по защищенным каналам связи. Дел завтра предстояло – непочатый край, времени на их выполнение было ничтожно мало, а сон даже в такие времена оставался насущной необходимостью. И хотя для большинства гостей званый вечер грозил растянуться до глубокой ночи, малая гостиная почти опустела к половине полуночи – за исключением двух человек, задержавшихся дольше остальных.

– Ты хотел переговорить наедине?

Сейт приглашающе указал на кресло, однако Арманд Айсард лишь отмахнулся:

– Это не займет много времени. Просто хотел обратить твое внимание кое на что. Надеюсь, ты помнишь о нашем общем друге, Роланде Артемиусе?

Сейт скривился, будто один лишь звук этого имени вызывал у него зубную боль:

– Об этой погани захочешь – не забудешь. Опять он сует нос не в свои дела?

Глава Департамента юстиции относился к тем пережиткам прошлого, что не просто наотрез отказывались изживаться, но и активно сопротивлялись губительным для них переменам. Ярый сторонник старых республиканских порядков, он не упускал ни единой возможности, чтобы вставить Палпатину и тем, кого считал его союзниками, палки в колеса. На своей должности Артемиус оставался во многом потому, что его влияние и связи были слишком велики, чтобы так просто взять и отстранить его. Но даже если бы Палпатин всерьез задался этим вопросом, любой новый глава Департамента оказался бы немногим лучше: верхушку этой организации Артемиус тщательно сколачивал под себя, умудрившись создать крепкую команду единомышленников, дальних и не очень родственников и прочих протеже. Без глобальных зачисток, которые канцлер не мог себе позволить, выбирать было попросту не из кого.

Айсард кивнул:

– Именно этим он и занимается. И на этот раз подобрался близко: сегодня мои люди пресекли его попытки порыться в документации "Грузоперевозок Лотаррана". Пока что опасность миновала, но я бы посоветовал тебе хорошенько подчистить хвосты.

– Волшебные ребята, эти твои люди, – хмыкнул Сейт, скрывая за усмешкой беспокойство: "Грузоперевозки Лоттарна" были одной из фиктивных компаний, через счета которой он делал крупные денежные переводы на разнообразные и чаще всего незаконные нужды. Конечно, Артемиус вряд ли нашел бы, куда ведут ветвистые и запутанные ниточки финансовых транзакций, но все же сам факт, что его контора туда сунулась, не мог не настораживать. – Надеюсь, их вмешательство было неочевидным?

– Обижаешь. И прежде чем ты спросишь – сути того, что они пытались прикрыть, ребята тоже не понимали.

– Арманд, не ерничай, я никогда не держал тебя за идиота. За помощь и предупреждение спасибо. Я проверю тех, кто мог дать Артемиусу наводку.

– Хорошо. И предупреди остальных, чтобы были осторожнее: Артемиус теперь землю рыть будет, почувствовав, что наши позиции пошатнулись.

Сейт хмуро кивнул, про себя отметив, что это относится едва ли не к половине власть предержащих Республики, да и Конфедерации тоже. Еще этих как бы в узде удержать без Сидиуса...

Но всему свое время.

– Разумеется. Он теперь бросаться будет на любую зацепку, сволочь... ты, кстати, позаботился бы о своих семейных делах, Арманд. Может быть, твоя контора для Артемиуса и неприкосновенна, но я буду очень удивлен, если он взамен не заинтересуется Габриэллой и ее таинственным исчезновением.

На лице Айсарда не дрогнул ни один мускул. На первый взгляд, он и вовсе не отреагировал на эти слова... и на фоне этого кажущегося спокойствия злоба, полыхнувшая в льдисто-голубых глазах, выглядела особенно жутко.

– Здесь нечем интересоваться, – процедил директор сквозь зубы. – Ни ему, ни тебе. Моя личная жизнь нашего дела не касается.

"Ну конечно. Наверное, именно поэтому у тебя такой вид, будто ты готов придушить меня голыми руками за лишнее слово?"

В пару шагов преодолев разделявшее их расстояние, Пестаж цепко схватил собеседника за рукав костюма.

– Ошибаешься, – зло прошептал он Айсарду в лицо. – Я не знаю и знать не хочу, что стало с твоей женой на самом деле. Твоя задача – позаботиться, чтобы этот скелет остался надежно заперт в шкафу. Иначе мы рискуем в самый неподходящий момент лишиться директора разведслужбы – а это уже напрямую касается нашего дела!

Какое-то время они молча стояли друг напротив друга – не скрывая ярости, напоминая скорее злейших врагов, чем друзей или деловых партнеров. Айсард уступил первым: шумно втянув воздух трепещущими ноздрями, он нехотя произнес:

– Ты прав. Я позабочусь о своих скелетах – как, надеюсь, и ты о своих.

Стряхнув хватку Пестажа, директор развернулся на каблуках и, не прощаясь, скрылся за дверью гостиной.

Оу... не чё они тут мутят)))

Проимперци зашевелились так активненько.
Очень интересно читать историю с другой стороны - со стороны сторонников Палпатина.
И вот жена Айсарда - уже во второй раз всплывает...
Политическая война начинает разрастаться и увеличивать размах. Мне вот интересно - как Орден всё это будет вытаскивать, через Органу?
Всё интереснее и интереснее)))

Автор - спасибо за приятный кусочек - ждём продолжения)

Мне вот другое интересно. А что если бы смещение канцлера действительно удалось? И посадили в свободное кресло того же Органу руками джедаев и примазавшихся. Как скоро и как громко все бы рвануло? Клоны пусть и без приказа, но командиров своих местами сильно не любили, плюс прекращение военных действий (тем или иным способом) приведет к тому, что Сенат спросит "а чего мы этих дармоедов будем кормить?" И понеслась...

Ну еще бы им не шевелиться)



Это здорово, что вам нравится) Мне вот всегда не хватало фанфиков с этими товарищами, и я рада, что повествование с их позиций не только мне интересно)



Сама линия с ее исчезновением перетащена из другого моего фика: я решила, что здесь эта идея будет к месту - в условиях, когда все так активно компромат друг на друга роют. И да - уж больно мне покоя не дает этот канонный пробел, что матери Айсард будто в природе не существовало)



И через него в том числе) Правда, пока Орден и сам толком не понимает, какую кашу заварил своей дурной инициативой: они еще живут прошлым, когда слово джедая не подлежало сомнению. А теперь придется столкнуться с реальностью.



Вам огромное спасибо за отзыв) Постараюсь не затягивать с продолжением)

Ну посадили бы (и кто моих тараканов знает - может, и посадят ), но куда вот этих всех товарищей - из главы и не только - денешь? Даже если прекратятся военные действия, они же вряд ли согласятся уйти в отставку. Плюс попыткам часть из них пересажать (как пособников злобного ситха и вообще за все хорошее), а у части - отобрать полюбившиеся полномочия, они не обрадуются и будут активно сопротивляться. Так что верно подмечено: рвануло бы. Причем очень быстро и с грохотом.

А вот эта тема меня больно уж сильно всегда смущала....
До войны не было постоянной Республиканской армии, но были же академии на Кориде и других систем. Были же верфи, которые выпускали и оружие и тяжёлые корабли. То есть - воиска, силы и солдаты были - но каждый был за свою системы - а когда началась война по логике - силы клонов и этих войск должны были объединится, и клонов то как раз в штурмовые отделения - грубо говоря на мясо и должны были спускать.
А джедаи... - как кошки пятая нога.. ну то есть их туда сунули, дали полномочия, но толку то от этого не много было. И по идеи - это надо было только Сидиусу, что бы плотные ряды джедаев поредели так... капитально.
И вот эта тема: война окончена! Ну и что? Так как будто военные действия по взмаху руки прекратились по всей Галактики. + те системы, где со связью траблы.
Клоны в хозяйстве пригодятся.. на все возможные нужды, только кто по настоящему ими управляет?

Верфи выпускали мало кораблей, а Республика платить за неиспользуемое не желала. Были джедаи, которыми можно было затыкать дипломатические дырки и силами которых загребалась под коврик любая внутрисистемная проблема. А кто там кого внутри сектора на ленточки порезал, дело десятое, торговать будут с победителями. Воевать с самой Республикой никому не было нужно, проще проплатить удобный закон.
Итого, имеем локальные армии самых зубастых секторов/систем. Собрать их в кучку и бросить защищать другую цель нельзя - во-первых вполне обосновано пошлют в пешее эротическое, во-вторых если не пошлют, то попросят денег и много, а сама армия/флот маленькая и воевать за деньги пойдет не целиком, свою систему оголять никто не будет.
Что дало наличие клонов? Мясо - рядовых и сержантов. Низкоуровневый технический персонал и пилотов для флота. Офицеров собирали уже с бору по сосенке из разных систем. И там наверняка была масса проблем. Кстати, мне вот интересно, кому Сидиус вооружения заказал? Десантные боты для тех же клонов и пр? И за чей счет.
Джедаи были привязаны к армии клонов волей Сидиуса - он их назначил заказчиками, причем так, что проверить кто же именно заказал армию возможным не представлялось. Ну а дальше им деваться некуда - солдат предоставили, предоставляйте и управление оными.

Внезапное разоружение армии (а минимум половина от того, что было на конец войны, после победы было уже лишним если сохранять Республику) штука еще более затратная, чем ведение боевых действий. Сидиус ее пустил в дело строительства Империи, додавливая неугодных, а вот Республике было бы разумнее договариваться и давить экономически.
Но куда девать клонов? Окончание военных действий подразумевает демилитаризацию, поскольку иначе все сразу начнут косо смотреть на (нового) канцлера - вдруг несогласных теперь будут просто истреблять? Распустить по домам можно часть флота, законсервировав корабли, но тоже недешево, а вот пехота? Клоны умеют убивать и умеют хорошо. Сажать картошку не умеют однозначно. Переучивать дорого и смысла нет, пока переучишь - перемрут от выработки ресурса. Отпустить в поля тоже не отпустишь, бандформирования будут знатные. Остается или анабиоз или уничтожение.

Остается организовать Альянс за восстановление Республики и принять таркинскую "Доктрину страха" в качестве госидеологии. И ситхи сыты, и клоны целы, и Ордену джедаев вечная память.

Подытоживая все вышесказанное (с отписавшимися согласна на все сто, особенно о судьбе клонов - даже не задумывалась, если честно, о варианте Nefer-ra, а ведь логично!), Республику к ее прежнему виду вернуть совершенно невозможно, как бы там всякие личности ни хотели. Экономический коллапс будет, с гражданской войной вкупе.



Хороший вопрос... такое массовое производство с полпинка не наладишь. По логике, производить вооружение в огромных масштабах начали задолго до начала Войны клонов - и чтоб это никого не насторожило? И Сенат не обратил внимания на увеличившуюся раз эдак в дцать оборонную статью бюджета (ибо откуда бы Сидиус такие деньги взял, как не из госбюджета? Тут даже наследство Дарта Плэгаса ака Хего Дамаск не помогло бы) 0_о

Толпа, собравшаяся под стенами Храма, выглядела угрожающе даже с высоты башни Совета. Еще вчера демонстрантов набиралось едва ли больше пары сотен – сейчас же толпа почти заполнила площадь и грозилась вскоре выплеснуться на близлежащие улицы. Выставленный на подступах к Храму полицейский кордон выглядел до жалкого хлипкой и ненадежной преградой для этого беснующегося людского моря. Расходиться демонстранты, судя по все разрастающемуся палаточному городку, в ближайшее время не собирались – более того, их число постоянно увеличивалось, и этому потоку энтузиастов конца и края не было видно. Представители власти предпринимать какие-либо меры не спешили и вряд ли вообще намеревались: в ответ на резонный вопрос, сколько еще это безобразие продлится, они с равнодушным видом пожимали плечами и ссылались на положение о санкционированных митингах и демонстрациях.

– Галактика сошла с ума, – мрачно констатировал Оби-Ван. Вид у него был усталый и немного нездоровый, совсем не подходящий военачальнику, вернувшемуся с победой. – Только посмотри на них... у меня такое ощущение, будто я с фронта не возвращался.

Энакин только кивнул. Демонстрация именовалась "мирной", но все пацифистские лозунги организаторы, видимо, оставили в кабинете чиновника, санкционировавшего ее. Эти люди сюда не просить пришли, и не "цивилизованно выражать свою точку зрения". Они пришли требовать и обвинять. Что и делали. И почему-то Энакин очень сомневался, что "выражать свою точку зрения" они намерены исключительно криками и грозным потрясанием плакатами.

– Нет, я не понимаю. Я ни черта не понимаю, Энакин! Мы защищаем Республику, как можем. Мы гибнем сотнями на этой клятой войне, чтобы они, – он ткнул пальцем в окно, – могли жить спокойно, слыша о сепаратистах только по ГолоСети! И они готовы растерзать нас за то, что мы наконец-то арестовали мразь, развязавшую войну!

Оби-Ван в сердцах ударил кулаком по стене. Несколько секунд простоял неподвижно, тяжело дыша и бездумно разглядывая сбитые в кровь костяшки пальцев. На лице его играли желваки.

Энакин молча перевел взгляд на окно. Он не собирался ни успокаивать бывшего учителя, ни тем более осуждать его: Оби-Ван был вполне способен взять себя в руки без посторонней помощи – к тому же обуздывать эмоции ему всегда удавалось куда лучше, чем самому Энакину. Что до осуждения... попробовал бы ему кто указать на "неподобающие джедаю эмоции" в такой момент. Нарвался бы на грубость. По меньшей мере.

Они все держались на пределе сил. Энакин своими глазами видел, как после особенно тяжелого сражения магистр-джедай сидел на полу палатки, сминая в кулаке кусок бронепластины боевого дроида – легко, словно та была не крепче алюминиевой банки. Не обращая внимая на кровь, тонким ручейком стекающую на белоснежную робу. Глядя перед собой мертвым, остекленевшим взглядом. Видел молодую целительницу, трясущуюся в беззвучной истерике над трупом солдата, которого не сумела спасти. Слышал о рыцаре, потерявшем в бою весь свой батальон – и бесследно пропавшем из лагеря на следующий день.

Даже клонам, выращенным специально для войны, приходилось нелегко. Но любому джедаю было хуже стократ. Неодаренному не понять, что для адепта Света значит находиться на арене боевых действий; каких усилий стоит отгородиться от чужой боли, агонии и ярости. Не понять, что испытывают те, кто отгородиться не сумел.

По крайней мере, так говорили Энакину другие. Сам он ничего подобного не чувствовал... скорее уж напротив. То, что выжимало из его товарищей последние силы и сводило с ума, на него действовало, как мощнейший стимулятор. В бою энергия переполняла его, несясь по жилам бурным потоком, для которого любая вспышка эмоций, любая боль и смерть, рвущая полотно Силы в клочья – как новая порция горючего в пламя.

Странно сказать, но сейчас, когда у порога Храма бушевала разъяренная толпа, Энакин чувствовал себя гораздо лучше, чем когда-либо прежде в этих стенах – обычно хранящих покой и умиротворение. Протестующие выплескивали в Силу такое бешеное количество энергии, что плазменный реактор в сравнении с этим выглядел бы жалким костерком. Только потянись, и она послушно прильнет к рукам, давая столько сил, что кажется – движения пальца хватит, чтобы разнести на куски флот сепаратистов.

Энакин благоразумно держал подобные мысли при себе: очень уж его ощущения подходили под описания той самой Темной Стороны, которой любой джедай должен сторониться как огня.

Очередное подтверждение тому, что в Ордене ему не место.

– Тебя не было на Корусканте, когда СМИ в один голос завели истерику о "государственном перевороте", – презрительно хмыкнул он. – Слышал бы ты их – сейчас бы не удивлялся.

– Был слишком занят генералом Гривусом, чтобы следить за новостями, – Оби-Ван по-прежнему не отрывал взгляда от толпы, но о его недавней вспышке гнева теперь напоминали лишь кровоточащие ссадины на костяшках пальцев. – Мне кажется, или вон тот скиммер летит сюда?

– Журналисты, – присмотревшись к транспортнику, стремительно приближающемуся к площади, Энакин заметил эмблему "Республиканских новостей", начертанную на его борту. – Жди новых разоблачений к вечеру.

Оби-Ван тяжело вздохнул:

– Вот же стервятники... и чего им на этот раз нужно? Чувствую, добром это не кончится.

– Хоть бы раз ты в этом ошибся... не кончится, конечно. Когда такие толпы собирались на Татуине, рабам потом приходилось убирать трупы с улиц.

– Здесь не Татуин, Энакин, – судя по тону, Оби-Ван и сам не был уверен, что столичная толпа отличается от татуинской в лучшую сторону.

– Ты им это скажи. Неужели их эмоции не улавливаешь? Это не митинг, а пороховая бочка. Хватит одного выстрела, чтобы она рванула. Бойня у стен Храма джедаев – вот подарок журналистам будет. Особенно если стражам придется вмешаться. Зря власти, что ли, так мало полицейских в оцепление согнали?

Оби-Ван помрачнел еще сильнее – хотя казалось, что дальше уже некуда. Нахмурившись, пропустил сквозь пальцы заметно отросшую за время кампании на Утапау бороду.

– Улетал из столицы Республики, а вернулся в очередную горячую точку, – проговорил он с горечью. – И с каждым днем все хуже и хуже... Если честно, Энакин, я не знаю, что случится, если Сенат прикажет нам немедленно отпустить Палпатина. Никто в Совете не знает. Некоторые всерьез полагают, что... а впрочем, не важно, – опомнившись, оборвал магистр мысль. – Надеемся на лучшее, но готовимся к худшему, как всегда.

Энакин подумал было расспросить друга поподробнее, что именно полагают "некоторые", но тут же отказался от этой идеи: после того, как для него закрылись двери Зала Совета, Оби-Ван остался единственным, кто мог хоть что-то рассказать о планах магистров. Не стоило нервировать его излишней настойчивостью. К тому же Энакин и без того предполагал, о чем шла речь.

– И именно поэтому отзываете джедаев с фронтов именно тогда, когда следовало бы со всей силы ударить по сепаратистам, – понимающе хмыкнул он, не скрывая презрения.

Оби-Ван беспокойно осмотрелся вокруг, проверяя, не прислушивается ли кто к разговору. К счастью, коридор был совершенно пуст: магистры Совета покинули этот этаж сразу же после совещания, а рядовые джедаи редко сюда заходили.

– Энакин, ты должен понимать... – Оби-Ван замялся, мучительно подбирая слова – почти как в тот день, когда передавал бывшему ученику распоряжение шпионить за канцлером. – Угроза сепаратистов – ничто по сравнению с той, которую несет власть ситха. Если позволить ему вернуться в канцлерское кресло, Орден будет обречен. Теперь, когда Сидиус знает, что его разоблачили, он повернет всю Республику против нас, и никто не посмеет ему перечить. Мы должны быть готовы защищать себя, если придется.

"Когда придется, ты хочешь сказать. Мы оба знаем, какие силы стоят за Палпатином. И Совет знает. И мы все хорошо понимаем, что так просто они не сдадутся".

В памяти один за другим всплывали лица тех, с кем ему доводилось работать в ходе военных кампаний. Армейские генералы – из того подавляющего большинства, что не относилось к Ордену, адмиралы, моффы, разведчики... все те, чье положение в годы войны стало выше и крепче, чем когда-либо прежде. И сколькие из них пойдут поперек воли законного правителя, отказавшись повернуть оружие против джедаев? Повезет, если десяток из сотен наберется.

– Я понимаю... просто надеялся, что остановлю войну, выдав ситха Совету, а не начну новую, – Энакин скривился: во рту от этих слов будто появился привкус желчи. – Жаль, что ошибся.

Жаль, что поступил так поспешно. Так опрометчиво. Не взвесив, не рассчитав... и не подумав остановить Винду от глупости, которая теперь поставила под угрозу весь Орден. Пусть он собирался покинуть джедаев, пусть ему с ними не по пути... но сбежать в такое время? Энакин не был предателем. Кем угодно, но только не им.

"Неужели? Ты ведь уже предал однажды. Совсем недавно, помнишь? Из благих побуждений. Разве можно ручаться, что такого не произойдет снова?"

Энакин ощутил, как его грудь сдавливает удушающий, иррациональный страх. По телу пополз холодок. Снова это ощущение – будто мысль одновременно и принадлежит ему, и является абсолютно чуждой, вложенной кем-то другим.

С губ невольно сорвалось крепкое ругательство. Почувствовав внезапную слабость, Энакин оперся о стену обеими руками; его дыхание сделалось хриплым и тяжелым.

– Энакин? – как сквозь толщу воды донесся голос Оби-Вана. – Энакин, ты в порядке?

Он только и смог, что неопределенно помотать головой. Перед глазами один за другим проплывали образы – то смутные, словно окутанные туманом, то настолько яркие и четкие, что казались реальнее мегаполиса за окном. Фигура в алых одеяниях, патетично вздымающая руки к бесконечным рядам сенатских лож, едва ли не сотрясающихся от грома аплодисментов. Торжествующий огонь, пылающий в желтых глазах старика, хищная улыбка на его тонких губах. Боевые корабли Республики... в космосе, над Корускантом, над другими мирами... армады, озаряемые вспышками орудий; отдельные корабли, буквально разрываемые в клочья мощными залпами – со всех сторон, с судов, окрашенных в точно такие же цвета Республики, что и у их беспомощных жертв. Корускант. Опустевшие улицы; тяжелая, слаженная поступь патрулей в сине-белой броне. Улицы, усеянные телами. Черные клубы дыма над Храмом...

Падме. Ее искаженное ужасом лицо, расширившиеся в страхе глаза...

– Сенатор Амидала, именем Галактической Империи вы арестованы по обвинению в государственной измене.

Холодный, бесстрастный голос. Рука в черной перчатке, перехватывающая тонкое запястье...

– Нет! Нет, не смейте! Энакин! Энакин, помоги мне!

Отчаянный крик едва не разрывает барабанные перепонки, отдается в висках звонким эхом...

– Энакин!

Судорожно выдохнув, Энакин распахнул глаза. Блуждающим, полубезумным взглядом осмотрелся вокруг, с запозданием узнавая белоснежные стены и украшенный замысловатыми узорами мраморный пол Башни Совета. Благодарно кивнул Оби-Вану, поддерживающему его за плечо:

– Да. Да, все в порядке. Мне... нужно побыть одному. Поговорим позже.

Стряхнув ладонь друга – возможно, слишком резко, но сейчас было не до вежливости, – Энакин поспешил к лестнице, ведущей на нижние этажи. Он едва сдерживался, чтобы не перейти на бег, хотя слабость, накатившая вместе в видением, еще не до конца отпустила его.

По мере того, как в голове прояснялось, на смену ужасу приходила ярость – яркая настолько, что ее, наверное, мог уловить едва наделенный Силой мальчишка из сельхозкорпуса. Энакин сжимал и разжимал кулаки, чувствуя, как скапливается в его руках мощь, требующая выхода.

Не сбавляя шага, он шел к подземельям Храма. И упаси Сила охрану не пропустить его.

Упаси Сила проклятого ситха не ответить, что только что произошло.

О! Картина неудачного переворота и начала настоящей гражданской войны? На 25 лет раньше?

Ну так предпосылки все есть... но, как говаривал Йода, всегда в движении будущее)

Ситуация всё накаляется и накаляется!
Нервишки у Кеноби уже не к чёрту...




мда... Эничка у нас просто акула... чуть запах крови, и усё - пиши пропало.
Заинтриговал предстоящий разговор с Палпатином.... меня всё не покидает чувства, что все его ведения, эта новедёнки Сииуса.... Но посмотрим, что будет дальше.
И , автор, я не много не поняла - Виндоу уже выступал с заявлениями,или все пока ждут?


спасио за продолжения, ждём)))

Будешь тут нервным...



Темный, просто темный) Они же силу в страстях черпают - и кто сказал, что только в собственных?



Не совсем. Но об этом еще будет)



Отвечу цитатой из второй части:



Вам спасибо, что читаете и отписываетесь) С продолжением постараюсь не затягивать)

Неожиданный сюрприз. Продолжение!
Мне Оби Ван понравился. Редко его нормальным человеком представляют. И очень хорошо показана предгрозовая атмосфера вокруг Храма. Джедаи вызывают симпатию.
И да, хотелось бы узнать, что там с Винду.
Так что опять ждем продолжения.

Спасибо))) Сама я джедаев терпеть не могу, но Обик на протяжении практически всех приквелов ведет себя вполне нормально. С поправкой на орденскую промывку мозгов, конечно... а что до финала 3 эпизода и ОТ - так на войне любые средства хороши (разве что на Мустафаре и добить бы мог, а не проповеди заживо сгорающему другу читать).



Еще появится, куда ж его деть)

Что до проповедей, то это уже на совести Лукаса. А на войне и правда все средства хороши. Оби-Ван вел себя нормально, сообразно обстоятельствам. Когда на тебя кидаются с мечом, что остается делать?

Справедливости ради надо отметить, что на Мустафар Обик летел с одной целью - убить Энакина. Так что кто на кого первым кинулся с мечом, еще вопрос. Но Оби-Ван - джедай. Что еще он мог сделать, когда вся его жизнь заключена в Ордене?
А на совести Лукаса вообще дури много.

Хм... не думаю, что ту дело в ССС или в ТСС, мне кажется, что эта особенность темперамента и характера. Кто-то может жить под давлением и чувствовать себя в расцвете сил, кто-то нет.



Упс... сори, где-то пропустила этот момент.

Ну его же послали убить ситха... И пытался он это сделать с очень мучительным фейсом)



Вот это точно. Для него в тот момент, просто вся Вселенная рухнула... причём столкнул его Вселенную именно его ученик.



Не то слово)))

Со сторонами Силы путаницы много, каждый пишет, кто во что горазд) Мне удобнее считать, что разница как раз в том, как форсъюзер получает доступ к Силе, откуда черпает энергию. Скажем, светлому проще дотянуться до Силы и направлять ее, когда она находится в гармонии (а если гармонии вокруг маловато, то главное - оставаться невозмутимым самому), а темному наоборот - подавай возмущения всевозможные, начиная от собственной ярости и заканчивая конфликтными ситуациями всевозможных масштабов. И то, и другое одинаково сложно. Отсюда и разная реакция на боевые действия.



Бывает)



И все-таки факт остается фактом - пытался, и весьма успешно) Но осуждать его за это, думаю, было бы неправильно.

Действительно. Единственное, за что (и то относительно) его можно осудить - это что не добил, а бросил гореть.