Кевин Андерсон «Меч тьмы»
За стенами роскошного дворца Дурги спустилась ночь, и под ее покровом продолжалась обычная в ее безысходности жизнь других обитателей планеты-болота. Переодетый в лохмотья, в грязи и с усталостью на бородатом лице — точь-в-точь какая-нибудь раздавленная тяготами жертва Нал Хутта, — генерал Крикс Мадина скользил сквозь сгущающийся мрак к твердо намеченной цели. Гибкими, легкими, плавными движениями, разработанными за годы тайных операций, он словно переливался по тусклым улицам между нищими лачугами в рабочей слободе. Запертые склады сияли подобно военным бункерам под бледным светом луны и режущими глаз лучами прожекторов охраны космопорта.
Центры распределения деловито обрабатывали сырье, добытое на поверхности Нал Хутта, а затем отправляли его на спутник Нар Шаддаа. Мадина наблюдал цепочки света — следы регулярных рейсов поставок, — поднимавшиеся сквозь обложенное облаками небо к Луне Контрабандистов и возвращавшиеся с грузом товаров черного рынка. Сделки заключались, деньги отмывались прямо на самом спутнике. Как правило, раса хаттов практиковала такой метод, узурпация миров, выкачивание их ресурсов и загрязнение окружающей среды. Когда украденная планета в конечном счете разрушалась, хатты просто перемещались на какую-нибудь другую; в данный момент преступная империя была занята перевариванием Нал Хутта.
Трущобные центры развлечения стояли на тонких сваях из прочной стали в мерцающем влажном болоте. Создание комплекса развлечений походило на запоздалую мысль скрасить тоскливый досуг всем тем, кого заманили в ловушку на Нал Хутта. Даже на расстоянии до Мадины доносилась громкая музыка и еще более громкие крики.
По другую сторону космодрома высился дворец Дурги, залитый сине-белыми огнями, игравшими по его внешним стенам. Огромной конструкцией слоновой кости казалось гигантское здание в окружении лачуг других жителей планеты.
Полуприкрыв свет карманного фонаря, Мадина подобрался к забору проволочной сетки, которой была огорожена посадочная площадка космодрома. Под огнями прожекторов безопасности отдыхал от дальнего перелета личный корабль Дурги, выстроенная по специальному заказу космическая яхта, длинная, как вытянувшийся червяк; ее гладкий металлический серый корпус украшали лишь небольшие крылья и стабилизаторы для полета в атмосфере.
Подползая к забору, Мадина заметил другие силуэты — прячась от глаз, они жались к загородке, головы их были тоскливо повернуты к стоящим кораблям — мучительному напоминанию о возможности бежать из обреченного мира... Но едва только Мадина приблизился к ним, все тут же скрылись, схоронились в еще более темных уголках, разбежались. Ему захотелось окликнуть их, поселить в них хоть какую-то надежду, пообещать вызволить их отсюда, когда все кончится, но он не мог себе этого позволить.
Добравшись до забора, он ухватился руками за тонкую крепкую проволоку решетки — он иногда ловил себя на таких вот жестах удрученного мечтателя Вооруженная охрана вигвайев стояла плотным периметром вокруг судна Дурги, их морщинистые, кожистые лица хранили каменное выражение безразличия и невозмутимости, и застыли они, как статуи. Мадина знал, что вигвайи не отличаются большой интеллектуальностью, но они умеют хранить верность, а потому нет никакого шанса подобраться близко к судну. Впрочем, этого ему и не требовалось. Мадина присел на корточки и вытянул фонарик из складок своего рваного плаща. Отыскал секретную защелку и открыл небольшую камеру позади лампочки. Затем Мадина покопался внутри и вытряхнул на волю небольшое трепещущее создание, лунного мотылька с крылышками, обсыпанными голубой пыльцой, которые нежно взмахнули, когда мотылек попытался взлететь.
— Не сейчас, — проговорил Мадина, — повремени.
Мотылек застыл в воздухе. Другие ночные насекомые гудели, кружась вокруг сверкающих прожекторов, стерегущих космодром. Мотылек, созданный лучшими специалистами Мечиса Илла, являлся совершенной копией обычного насекомого. Его устройство имело ограниченную память, но он умел выполнять команды и был способен усваивать задачу, которую ему требовалось выполнить. Мадина положил мотылька на ладонь и повернул ее в сторону залитой светом гиперкосмической яхты Дурги.
— Наведись на цель, — сказал он.
Антенны мотылька принялись вращаться, крылышки дрогнули, подтверждая наводку Мадина подождал еще секунду для верности, а затем скомандовал:
— Пуск!
Покрытый голубой пыльцой лунный мотылек поднялся в воздух, покачиваясь на ночном ветерке. Он старательно имитировал беспорядочный полет, чтобы никому не бросаться в глаза.
Когда Мадина поднял лицо, он почувствовал на щеках холодный дождь. Он мигнул, отер грязную воду с лица, попытался отжать мокрую бороду. Сердце его радостно забилось при виде мотылька, приближавшегося к цели.
Задача была ясной и простой. Устройство, так похожее на мотылька, трепеща крылышками, снизилось, опустилось на корпус яхты Дурги прямо за одним из стабилизаторных выростов. Лишь мгновение задержался мотылек на корпусе, только лишь затем, чтобы отложить «яйцо», микроскопическую капельку, затем замахал крылышками и ушел в усиливавшийся ливень. Мадина подождал еще, пока крошечный дроид не потерялся из виду в ночной тьме, улетая так далеко от корабля Дурги, как только позволили ему сбивающие с курса ветра.
Он почувствовал острую печаль, когда глубоко в кармане отыскал малюсенький пульт и нажал кнопку «разрушение».
Вспышка крошечного взрыва мелькнула перед его глазами искоркой белого света. Тогда он повернулся и пошел прочь. Чтобы дойти к месту встречи, времени у него было предостаточно.
Мотылек успешно справился с задачей, и теперь Мадина сможет следить за Дургой повсюду, куда только хатт ни пойдет.